Что все-таки главное в семейной жизни? В.М. Розин
Глава из книги В.М. Розина «ЛЮБОВЬ И СЕКСУАЛЬНОСТЬ В КУЛЬТУРЕ, СЕМЬЕ И ВЗГЛЯДАХ НА ПОЛОВОЕ ВОСПИТАНИЕ». Книга есть в нашей библиотеке «Любовь, семья, секс и около…».
Об авторе: Вадим Маркович Розин, 1937г.р., доктор наук: философия 1991г.
С моей точки зрения, семья — это прежде всего любовь, это родственность, опора в жизни, понимание, сочувствие, это дети, следовательно, продолжение нашей жизни в бесконечности. Главное в семейной жизни — вовсе не совместное ведение хозяйства и даже не умение воспитывать детей (да и кто их умеет воспитывать?) или культура взаимоотношений, хотя без всего этого семьи тоже не бывает. Главное все же — любовь. Не влюбленность, не страсть, а именно любовь. Любовь — значит отождествление с любимым, его идеализация («Он красив, он — праздник души, сама жизнь»); любовь — родственность («Он муж (жена), отец (мать) моих детей»). Если все это есть — есть и семья, и она может справиться и с трудностями быта, и с обыденностью, и с низкой культурой человеческих отношений. Когда же любви нет, то семья раньше или позже распадется или, что еще хуже, будет порождать эгоизм, бездуховность, холод.
Сегодня должна возрастать ответственность каждого из членов семьи, должен углубляться сознательный подход к семейным ценностям и проблемам. Необходимо максимально отказаться от различных претензий, подчинить себя семейным требованиям, долгу, ответственности.
Слушая журналиста, я подумал, что он, конечно, прав, но правы и те скептики, которые отказывают любви в способности «держать» современную семью. Да и от претензий ни одна личность что-то пока не отказывается.
Тем временем слово снова попросил социальный психолог:
— Я хочу обратить внимание на то, что наши разговоры весьма общи. О ком здесь идет речь и о какой любви? Обо мне или вон о той совсем юной девушке, которая так горячо всех ругала? Одно дело — взгляды нашего шестидесятилетнего гостя. Другое — сорокалетних, третье — тех, кому тридцать, как мне, а у той юной девушки, вероятно, свои представления обо всем этом. Без учета различия взглядов и интересов разных поколений мы вряд ли что-нибудь поймем. И не надо меня, пожалуйста, ловить на слове, я тоже понимаю, что поколение и возраст — не одно и тоже; поколение — это скорее социально-психологическая характеристика. И все же от нашего гостя очень удобно отсчитывать поколения. Его формирование пришлось на стык двух эпох, на 60-е годы, следовательно, он принадлежит к самостоятельному поколению. Это поколение и больших ученых, и многих известных писателей, и деятелей современного искусства. Все эти люди еще имели высокие идеалы. Следующее за ними поколение (начиналась, как сейчас говорят, эпоха застоя) во многом разочаровалось, стало трезвее, расчетливее, порастеряло идеалы и гражданскую активность. Третье поколение характеризуют глубокая гражданская апатия, цинизм, уход в личную жизнь, секс, мещанскую семью, потребительство. Наконец, четвертое поколение — поколение бунта и отрицания, скепсиса и малых дел. Все эти неформалы, наркоманы, рокеры, все эти вежливые мальчики, знающие по несколько языков и не знакомые с нравственностью, вызывают интерес и страх. Помню, один из представителей первого поколения однажды сказал: «Мне страшно, эти молодые люди — словно с другой звезды: они не гуманоиды, я стою перед ними как раздетый».
Итак, целых четыре поколения. Сейчас, в период реформы, складывается пятое. Каким оно будет? Коммунистические представления о любви и браке первого поколения нам уже изложили. А остальные? Трудно говорить за других, можно поделиться личными наблюдениями. Мне кажется, что второе поколение, так же, как первое, начинало с коммунистического идеа¬ла, но довольно быстро в нем разочаровалось. На смену пришли идеи, напоминающие взгляды Огарева или Чернышевского, а также американская циклическая модель семьи, но, естествен¬но, скорректированная на российский лад. Любовь по-прежнему котировалась достаточно высоко, но одновременно стали цениться идеи разумного эгоизма, личной независимости супругов, трезвый подход к выбору любимого и любимой, реализм в семейной жизни. Третье поколение интенсивно разрабатывало «найденную жилу», пожалуй, не внося в вопрос ничего существенно нового. Ну, может быть, большее значение стал приобретать секс и расчет, да и то не у всех. Зато четвертое поколение камня на камне не оставило от традиционных исторических моделей семьи, любви и брака. Впрочем, я не совсем прав, о семье оно особенно не помышляло, а вот любовь понимало или как принципиально свободную от всяких ограничений общества, или в модели расчета «ты мне, я тебе». Другое ответвление было сугубо мещанским, потребительским, оно бы, вероятно, с удовольствием переняло буржуазную модель семьи и брака.
Моя мысль, как вы поняли, заключается в необходимости учитывать при обсуждении и разные поколения, и метаморфозы представлений.
Возвращался я с семинара с молодой женщиной. Мы обменивались впечатлениями.
— Я всех внимательно слушала и пыталась примерить к себе все эти модели, но, увы, не могу подвести себя ни под одну из них. Я верю и в сотрудничество, и в разумный эгоизм, достаточно трезво смотрю на семью и брак, не чужда расчету и сексу и тем не менее верю в романтическую любовь. А вот моя подруга, хотя ей всего 25, как будто родилась в прошлом веке: верит исключительно в романтическую любовь, все остальное для нее не существует. Куда же прикажете нас отнести?
Действительно, подумал я, может быть, все эти модели и идеалы, которые так горячо обсуждались, на самом деле только абстрактные схемы, а живая жизнь в них не укладывается? Или, напротив, возможно, в голове у идущей со мной рядом милой женщины сплошная каша и неразбериха, так сказать, парадоксально сосуществуют несовместимые вещи? Понятно, как будет вести себя молодой человек, придерживающийся чистого идеала, например романтического или американского, а вот что делать этой женщине? Не является ли бедой нашей молодежи, да и не только молодежи, именно эта неразбериха в головах, это смешение несовместимых идеалов и ценностей? И того нам хочется, и этого, ни от чего не хотим отказаться. Конечно, хорошо бы любить, как литературные романтические герои или американские кинозвезды на экране, но как быть тогда с обязанностями в семье или нравственностью? Хорошо бы стать независимыми и свободными, порвать со всякой обыденностью, но как тогда жить остальным членам семьи и куда деться от пресловутого быта? Хорошо бы сохранить свежесть чувств и влюбленность, но как этого достигнуть в обычной монотонной жизни, в серых буднях, при наличии проблем, конфликтов, маленькой зарплаты и т.п.?
Как-то я рассердился и спросил у сотрудниц своего отдела: «Кто же, с вашей точки зрения, в институте настоящий мужчина?» Из пятидесяти человек они с трудом выбрали одного. Ничего не скажешь, мужчина обаятельный, интеллигентный, умный, добрый, только... имеет две семьи: одну официальную, другую неофициальную, и в каждой — дети. Поговаривают и о любовнице.
Я смеялся от души: вот так «настоящий мужчина»! Потом сказал женщинам: «Какие же нужно иметь представления о любви и браке, чтобы из пятидесяти вполне приличных мужчин (все они научные сотрудники и большинство женаты) выбрать лишь одного, да и тот оказался с изъяном? Один для вас не умен, другой жмот, третий бабник, четвертый скучен, пятый чересчур себе на уме, шестой неинтеллигентен, седьмой какой-то вялый... Бог мой, где же вы живете, в каком мире?»
Женщинам, участвовавшим в этом импровизированном интервью, было уже за 30. И тем не менее они так плохо (или слишком хорошо) разбирались в людях! Что же делать совсем молодым, вступающим в брак в возрасте 20-25 лет? Они не только не разбираются в других, но не знают и самих себя. Особенность нашей культуры и образа жизни таковы, что реально человек может в себе разобраться только годам к 30-35. Помню, мои юношеские идеалы и представления улетучились уже после армии, потом начались мучительные переосмысление и поиски. К 30 годам мне казалось, что я наконец-то нашел себя и выработал правильное представление о любви и семейной жизни. Но, увы, только годам к 35 я обрел твердую почву и уже знал, чего можно ожидать от себя, кто мне нравится на самом деле, какую семью я хочу иметь. Вероятно, в возрасте 20-25 лет молодой человек не может разобраться ни в себе, ни в любимом.
Я долго еще размышлял над всеми этими проблемами, и даже когда заснул, они меня не покинули. Приснился мне странный сон.
СОН
Снилось, что я давно уже живу в каком-то доме и у меня большая семья. В комнату, где я нахожусь, входит красивая девушка. Я твердо знаю, что это моя невеста, с которой расстался много лет назад, у нас с ней не сладилось. Неожиданно слышу свой голос, слова, обращенные к девушке: «Я тебя так люблю! Ты так прекрасна! Когда я о тебе думаю, то просто не могу дышать, мне хочется плакать от чувств». «Я всего лишь романтическая любовь», как-то странно глядя на меня и непонятно отвечает моя невеста. Она подходит ко мне, обнимает, целует. Давно забытое чувство овладевает мною, становится жарко, сознание уплывает. «Что ты делаешь?» — произносит кто-то. Оборачиваюсь: в дверях стоит моя первая жена и с удивлением смотрит на меня. «Почему она здесь? — пытаюсь сообразить я.¬Ведь мы с ней виделись в последний раз лет 20 назад, я даже забыл, как она выглядит, да и сейчас никак не могу разглядеть ее лицо». Но мне стыдно, что жена застала меня с любимой девушкой, и почти против своей воли я хитрю: «Познакомься, говорю я, это моя сотрудница». Поворачиваюсь к невесте, но вместо нее, действительно, стоит сотрудница. «Я рада с вами наконец познакомиться, говорит она почему-то не жене, а мне, жмет мою руку. Я уже ухожу». Моя жена провожает ее глазами, потом задумчиво обходит меня. «Я тебя не люблю! — кричит она вдруг. Я ухожу к другому. Ты слабый человек, ты не веришь, ты меня никогда не любил, тебе только так казалось, ты женился по расчету, сейчас я это хорошо поняла».
У меня падает сердце, на миг я ясно вижу ее лицо, вспоминаю его отчетливо, меня охватывает тягостное чувство непоправимости случившегося. «Но я же твой муж, почти без надежды произношу я, а ты моя жена». «Нет, говорит она, не жена, а супруга, ты все, все перепутал». Жена что-то кричит, однако я не слышу что. Становится еще невыносимее, и... я просыпаюсь. Но странно, почему-то я не дома, а где-то в городе. Быстро иду по улице, иду, иду, город кончается, начинается поле. Где же я? По¬хоже на кладбище: кресты, могилы... Вот и люди стоят группой: кого-то хоронят. Подхожу и вижу: в гробу лежит моя невеста, глаза ее открыты, она улы¬бается и удивительно хороша, похожа на ведьму из кинофильма «Вий». Сре¬ди людей у гроба стоит моя первая жена и рядом с ней вторая, обе плачут. Я смотрю на них и постепенно начинаю понимать, что эти три женщины — моя бывшая невеста и две жены — на самом деле одна женщина, недосягаемая, ускользающая, какое-то непонятное существо. Мне становится страш¬но, кажется, я никогда не пойму это существо, не пробьюсь к нему, не док¬ричусь до него. Так страшно, что... Я проснулся, теперь уже по-настоящему.
Вот такой странный сон приснился. «Впрочем, — ¬подумал я, — жизнь куда страннее иного сна».
Однако вернемся к проблемам семьи.
КТО ВИНОВАТ В РАСПАДЕ СЕМЬИ?
Вот о чем я стал размышлять, оглянувшись на свои мыслипереживания и фантазии. Не слишком ли я облегчил задачу себе и молодым людям? Получилось, что мы ни при чем, а виноваты обстоятельства жизни. И связь времен рвалась неоднократно, и традиции воспитания и семейной жизни утеряны, и не воспитаны мы, и воспитывать поэтому не умеем, и противоречивы мы, и эгоистичны, и любить не умеем, а если любим, то не так, как нужно. А сами-то мы где были, что делали? Не пора ли сменить позицию, как считает известный российский философ и эстетик Георгий Гачев?
Сквозь призму этого суждения стал я вспоминать свою прежнюю жизнь и понял: точно, были у меня счеты к своей первой жене, а у нее, пожалуй, ко мне, да еще какие! Но только я не один, все мы (кто больше, кто меньше) сегодня в претензии к своим женам, а жены — к нам. Опять же вспомнил «Семейные жизнемысли» Г. Гачева и начал читать отрывки из его дневника.
«30. 1. 73. Яд мне оживила в душе к жене вчера бабка в деревне. Ходил я к ней за молоком, она меня расспрашивать: сколько детей? Кто смотрит- нянчит? Когда сказал, что я тоже все делаю по дому, она: «Ну ясно: бабья власть!» Я заинтересовался, что это значит.
— Ну как же не бабья власть? — говорит. Чуть что, они на развод. Мужику ни в чем веры нет, его не слушают, У меня сын, 18 лет их дочке, а баба от него уходит. И такое на него написала: что и пьян, и еще незнамо что! Подруги ее понаписали. Такую волю себе взяли. Мы как жили? Мужик и побьет когда — стерпишь, и все. А тут... За сына боюсь. Как бы по пьянке да от тоски...
— Мужик тоже хлипок стал,— говорю.— Оттого и баба верх взяла. Кто же первый начал: мужик слабеть или баба власть забирать?
— Бабе все устроено в угоду. А они все болеют... Не рожают: вырезают себе железом — оттого и болеют. А то еще уткнутся весь вечер в телевизор смотреть. У нас, бывало, как вечер — все бабы на улицу, песни петь, краснощекие, здоровые.
— Но сейчас ведь и женщина работает, в дом деньги несет. Делает мужскую работу — вот и мужику приходится женскую делать. Вот я все время пеленки стираю.
— Пеленки стираешь? Нешто у ней нет время? Она же сейчас не работает, твоя-то. Вон и у нас бабы: «Вишь, мой мужик какой хороший — пошел на речку полоскать!» А я ей: «Не мужик хороший, а ты — дурная».
— сам все должен делать, быть целостен и не стыдиться быть бабой, делать женскую работу... Вот и у меня тут же жанровый эпизод произошел: вошла жена (в нарушение порядка дома и утра моего), прервала и стала говорить, что был врач-ларинголог из нашей поликлиники и что в ушке ничего нет, зачем же звать еще платного ушника из «Семашки», как мать моя советует? Я стал анализировать, отчего у младенца температура вспыхивала и как было в последний раз, когда она вынесла его под окно в мою комнату и открыла щель, откуда сухой морозный воздух...
Она взбеленилась, ногой пнула мой столик, опрокинула книги и стек¬лянную раму, на которой я пишу. Я стал собирать. И тогда вместо соблазна, который у меня мелькнул: дать ей пинка иль какое еще рукоприкладство (а я ей поклялся, что более руку не подыму), я взял эту картину под стеклянной рамой, понес к ней в комнату и на ее глазах хлопнул вдребезги о ее пол: собирай, мол... И вот уже легко на душе и весело и свободно — никакой злобы на нее не чувствую: мгновенно от черни освободился, а если б ничего освобождающего не предпринял, клокотал бы, и сколько желчи стало б скапливаться, отравляя нутро!... Рад остроумию своей казни: вон — до сих пор ходит, подметает, собирает осколки. И не ударил: греха не взял, за что бы ей мне душу зацепить. Улыбаясь, продолжаю передумывать Декарта. (Неприятен я себе в этой сцене: особенно самодовольство тут мерзко... Но нечестно будет править дневник тех лет. Так что: И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю. Так Пушкин учит («Воспоминание»).¬14. V. 86).
3.30 (того же дня). По радио «Орфей» Глюка. Мелодия, что мой отец на флейте играл. Я один с младенцем. Спит. Св. ушла лекцию читать. Плачет Орфей, потеряв Евридику. И я-в слезы: умиляюсь, что есть жена, Свет¬лана... Что, если б унесла ее Смерть? И пнула она меня ведь, любя младенца, из боли: легко ли ей — месяц сплошной одной возле больной?
И бабка в деревне о беде сына рассказывала: «По пьянке ведь она. Один раз всего в жизни. Ну — с другим. Простил бы он ее. Она у него прощения просила, в ногах валялась. Но он — нет. А если б простил, может, и в ладу бы дальше жили». Такой у нас был разговор. И думаю о жестокосердии мужском, что и во мне. Так и запел бы вместе с Орфеем: «О, жестоковыйный! О, жестоковыйный!...»
Как мягчеешь сердцем, возясь с младенцем!... Да, мужчине современному надо не воздыхать о прежнем патриархате и стиле жизни и типе мужчины и женщины; не восстановить это — и не надо. А надо — по¬мягчеть, одушетвориться, вместить женское в себе, стать более округлым — полным, цельным, а не сухой абстракцией мужества (долга) и духа, чем он стал в итоге патриархальной цивилизации: унизил материю — материнско-женское.
Вот сейчас чаек в бутылочку с соской заделываю, чтоб, когда проснет¬ся, попить дать1.
В чем тут дело? Ведь не только в том, что в семье два разных человека, с разными идеалами любви. Почему мы сегодня так скоры на разрыв, на ссору, на расправу? Почему гневаемся на любимых, обвиняем друг друга? Действительно, что с нами происходит в эти моменты (задним числом часто воспринимаемые трагикомически)? Кажется, и любим, а все вдруг не так, все раздражает, все опостылело.
Не попытаться ли во второй раз найти ответы у ученых, в дискуссии? И вот я снова на семинаре, и опять мне идут навстречу — обсуждаются мои проблемы, разбирается интересующий меня случай: Гачев, его жена, их соседи в деревне.
Примечание:
1Гачев Г. Семейные жизнемысли // Литературная учеба.¬1986.¬#5.¬С. 66-68.
Книга В.М. Розина «ЛЮБОВЬ И СЕКСУАЛЬНОСТЬ В КУЛЬТУРЕ, СЕМЬЕ И ВЗГЛЯДАХ НА ПОЛОВОЕ ВОСПИТАНИЕ» есть в нашей библиотеке: «Любовь, семья, секс и около…»
Эволюция представлений о любви и браке в последние два столетия. В.М. Розин
Проблемы любви в контексте противоречий современной семьи. В.М. Розин
Семейные традиции или свобода личности? В.М. Розин
Фрейдистская интерпретация проблемы. В.М. Розин
Во всем виноваты женщины… В.М. Розин
Все ли благополучно в нашем доме? В.М. Розин
Можно ли построить современную семью на любви? В.М. Розин
Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев
Тест на любовь: «шкала любви» З.Рубина.
Настоящая любовь, она же совместимая любовь. Е. Пушкарев.
Психотерапия семейных отношений.
Терапия супружеской любви. В. Альбисетти