образовательно-доверительный сайт


Концепт любви в русском языковом сознании. С.Г. Воркачёв. начало

Сергей Григорьевич Воркачев. Выходные данные: Воркачев С. Г. Концепт любви в русском языковом сознании // Коммуникативные исследования 2003: Современная антология. Волгоград: Перемена, 2003. С. 189–208.

Об авторе: Сергей Григорьевич Воркачев.
Доктор филологических наук, профессор, действительный член Нью-Йоркской академии наук, заведующий кафедрой научно-технического перевода Кубанского государственного технологического университета. Автор более 200 научных и научно-методических трудов, в том числе 6 монографий и 19 статей в журналах «Филологические науки», «Вопросы языкознания», «Известия РАН. Серия литературы и языка», «Научно-техническая информация», «Русский язык за рубежом» и др. Член диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете (специальность 10.02.20 – сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание).
Концепт любви, безусловно, отражает представления о базовых («терминальных» – Джидарьян 2001: 132) ценностях и «экзистенциальных благах» (Брудный 1998: 75), в которых выражены основные убеждения, принципы и жизненные цели, и стоит в одном ряду с концептами счастья, веры, надежды, свободы. Он напрямую связан с формированием у человека смысла жизни как цели, достижение которой выходит за пределы его непосредственно индивидуального бытия.

Концепт любви, в отличие от его ближайшего «телеономного соседа» – счастья-блаженства, невозможно описать в терминах сущностных признаков, отправляющих к конкретным причинам возникновения этого чувства. И если семантика счастья задается совокупностью существующих в определенном хронотопе взглядов на «источники» возникновения этого душевного состояния (наслаждение, покой, добродетель, самореализация, осуществление призвания и пр.) (См. подробнее: Воркачев 2002: 34-54), то отсутствие рациональных («корыстных») оснований для возникновения любви входит в определение этого чувства. Причина зарождения любви у человека и выбор её предмета изначально необъяснимы, в этом смысле остаются верны на все времена евангельские слова о том, что «тайна сия велика есть» (Ефес.: 5, 31–32), а концепт любви как, наверное, никакой другой соответствует представлениям о выразителе «неопределимой сущности бытия в неопределенной сфере сознания» (Колесов 2002: 51).

Вполне обоснованно считается, что в единицах естественного языка отражается «наивная картина» мира его носителей (Апресян 1995, т.1: 56–60), а лексическая семантика представляет «обыденное сознание» этноса, в котором закреплены память и история народа, его опыт познавательной деятельности, мировоззрение и психология (Тарланов 1993: 6). Специфические же черты этого со знания – этнический менталитет – то, что в русской традиции можно назвать «духовностью» – хранятся в паремиологическом фонде языка: пословицах, поговорках, различных формах народного творчества.

В семантическом составе лексических единиц, передающих понятие любви в естественном языке, выделяются три уровня признаков. Прежде всего, это дефиниционные схемы, совокупность которых совпадает с дефиниционной частью полного (но не избыточного) определения (о типологии определений: Bierwish-Kiefer 1969: 73) и позволяет выделить предмет из класса ему подобных. Признаки избыточные (redundant), несущие информацию, превышающую необходимый и достаточный минимум сведений для такого выделения, являются энциклопедическими. И, наконец, ряд семантических признаков занимает промежуточное положение между дефиниционными и энциклопедическими: они представляют собой переформулировку дефиниционных либо логические следствия из них и являются импликативными.

Обобщенный прототип, семантическая модель любви, построенная на основе анализа представлений о ней в научном типе сознания – в этических и психологических исследованиях и словарях, выглядит следующим образом. Любовь – это чувство, вызываемое у субъекта переживанием центрального места ценности объекта в системе его личностных ценностей при условии рациональной немотивированности выбора этого объекта и его индивидуализированности-уникальности. При этом любящий испытывает желание получить предмет в свою «личную сферу» или сохранить его в ней, желает ему добра и процветания, готов идти ради него на жертвы, заботиться о нем, берет на себя ответственность за его благополучие, он находит в любви смысл своего существования и высший моральный закон. В эротической любви libido - половое влечение - сопровождается каритативностью: сочувствием и состраданием. Любовь – чувство непроизвольное, спонтанное, «любовное» желание блага и благожелание неутолимы. Возникновение любви связано с красотой предмета, со стрессовостью обстановки и наличием в «алфавите чувств» субъекта знака дня соответствующей эмоции. Любовь - чувство развивающееся и умирающее, способность любви у человека зависит от природного и возрастного ресурса. Влюбленность сопровождается у человека изменением взгляда на мир и на любимого, а также депрессивно-эйфорическими проявлениями. Любовь полна антиномий: она амбивалентна - включает в себя момент ненависти к своему партнеру, вместе с наслаждением приносит и страдание, она – результат свободного выбора объекта и крайней от него зависимости. Считается, что любовь - высшее наслаждение и что ее суть заключается в гармонии, взаимодополнении.

Именно этот семантический прототип любви, практически не отмеченный культурно-языковой спецификой, и будет принят в дальнейшем за tertium comparationis при анализе национальной формы «обыденного» сознания. Его семантическое ядро образует дефиниционные признаки, связанные с ценностью («благом»): сам признак «ценность» идентифицирует любовь со сферой аксиологически-оценочных эмоций, признак положительности этой ценности противопоставляет любовь ненависти и безразличию, признаки центральности этой ценности в системе личностных ценностей субъекта, немотивированноcти выбора объекта и индивидуализированности объекта отделяют любовь от других видов положительного эмоционального отношения. Ближайшие семантические признаки любви связаны с ядерными импликативно – они из них выводятся – и в большинстве случаев представляют собой своего рода реакцию субъекта на центральность ценности объекта: готовность идти на жертвы ради сохранения объекта в своей жизненной сфере, благожелание, забота о нем, ответственность за сохранение любовных отношений, постоянство, преданность – все то, что создает для человека смысл существования. Все прочие признаки являются энциклопедическими и отправляют преимущественно к условиям возникновения и протекания этого чувства: стрессовость, динамизм, алфавитность, ресурсность, «оптический сдвиг», соматика и пр.

Если в словаре имя концепта отправляет к иерархизованной совокупности семантических признаков – дефиниционных, энциклопедических, выводных и пр., то при употреблении его в составе предикативных единиц, очевидно, актуализуется в идеале какой-то один из них, помещаемый говорящим в коммуникативный фокус высказывания.

Источником формирования иллюстративного корпуса послужили паремиологические словари русского языка (Аникин 1988; Даль 1996; Жуков 2000; Михельсон 1997), из которых были отобраны единицы пословичного типа, характеризуемые предикативностью (т.е. построенные на базе предложения, а не словосочетания), двуплановостью (наличием прямого и переносного смысла) и в большинстве случаев элементами поэтической организации (ритмом и рифмой).

Полученный иллюстративный корпус (где-то 220 единиц), безусловно, в значительной мере отмечен архаичностью (главным образом за счет использования словаря В. Даля): некоторые пословицы носителям современного русского языка уже просто непонятны («Не милое прялье, где милого нет»; «Баженый не с борка, а с топорка»), большинство же других в речи сейчас не употребляется и в качестве фразеологизмов (воспроизводимых единиц с фиксированной формой) не опознается. Тем не менее, как представляется, этот факт если и умаляет их эвристическую ценность для исследования этнического менталитета, то весьма незначительно, поскольку в большинстве случаев архаичные паремии, как правило, дублируются действующими в современном речевом обороте пословичными синонимами. Следует также заметить, что массовидные стереотипы обыденного сознания этноса – а именно в них и отражается его культурная специфика – не связаны жестко с каким-то одним способом реализации и сохраняют свою идентичность, несмотря на изменение вербальных либо иных средств своего знакового воплощения.

Трудность содержательной классификации паремий, вербализующих концепты вообще и концепт любви в частности, заключается прежде всего наверное в том, что классификационные признаки в их семантическом составе представлены синкретично, диффузно: «Любовь зла – полюбишь и козла» – здесь можно усмотреть и «неподконтрольность», и «немотивированность выбора», и «индивидуализированность выбора», и, может быть, что-то еще.

Из числа дефиниционных признаков концепта любви в русском пословичном фонде наиболее представительно отражен признак ценностной ядерности (центральности) предмета любви, передаваемый, с одной стороны, паремиологическими единицами, отправляющими к эмоциям, вызванным отсутствием «самого дорогого» («Не милое прялье, где милого нет»; «Не мил и свет, когда милого нет»; «Дружка нет: не мил и белый свет»; «Без тебя опустел белый свет»; «Без тебя пуст высок терем»; «Без тебя заглох широкий двор»; «Без тебя не цветно цветы цветут, не красно дубы растут в дубровушке»; «Много хороших, да милого (милой) нет»; «Не мил и вольный свет, кода милого друга нет), с другой – пословицами, отражающими интенсивность желания соединиться с любимым («Хоть топиться, а с милым сходиться»; «Хоть пловом плыть, да у милого быть»; «К милому другу круг (крюк) не околица»; «К милому и семь верст не околица»; «Не далеко к милому – девяносто в сторону»).

Признак рациональной немотивированости выбора объекта вкупе с признаком «неподконтрольности» в пословичном фонде русского языка представлен паремиями «Полюбится сова – не надо райской птички»; «Покажется (полюбится) сатана (сова) лучше ясного сокола»; «Любовь зла – полюбишь и козла»; «Не по милу хорош, а по хорошему мил/не по хорошему мил, а по милому хорош»; «Приглянулся черт ягодкой»).

И, наконец, последний дефиниционный признак концепта «любовь» в пословичном фонде русского языка – «индивидуализированность выбора объекта» – представлен паремиями «В милом нет постылого, а в постылом нет милого»; «Миленек – и не умыт беленек/Кто кому миленек – и не умыт беленек», «Хоть ряба, да мила»; «Милому мила – и без белил бела»; «Каждому своя милая – самая красивая», отражающими платоновское «абсолютное принятие» любящим личности любимого.

Импликативная, производная семантика в составе концепта любви связана, прежде всего, с центральностью положения предмета любви в системе личностных ценностей субъекта и представлена через «каритативный блок»: благожелание, нежность, заботу, уважение к личности любимого, снисходительность к его слабостям и недостаткам, сострадание и жертвенность, преданность и готовность прощать – любовь «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1-Коринф.: 13, 7). Каритативные признаки любви в русском пословичном фонде передаются паремиями «Любовь не знает мести, а дружба – лести»; «Ради/для милого дружка и сережка из ушка»; «Ради милого и себя не жаль»; «Милого жаль, а от постылого прочь бы бежал»; «Для милого не жаль потерять и многого»; «За милого и на себя поступлюсь»; «Любить – чужое горе носить, не любить – свое сокрушить»; «Куда мил дружок, туда и мой сапожок»; «Куда б ни идти, только с милым по пути»; «Хоть/люби не люби, да/только почаще взглядывай»; «Жена, ты любить не люби, а поглядывай!»; «Хоть не люби, только почаще взглядывай (т. е. угождай, служи)»; «Оттого терплю, что больше всех люблю»; «От того терплю, кого больше люблю»; «Полюби-ка нас в черне, а в красне и всяк полюбит»; «Полюби нас в черненьких, а в беленьких и всяк полюбит»; «Кто кого любит, тот того и голубит». Особенно выделяет русское паремиологическое сознание «миротворческие качества» любви: «Где советно, там и любовно»; «Где совет (союз, любовь), там и свет»; «Любовь да лад – не надобен и клад»; «Любовь да совет – на том стоит свет»; «Любовь да совет, так и горя (нуждочки) нет»; «Где любовь да совет, там и горя нет»; «Где любовь, там и совет»; «Совет да любовь, на этом свет стоит».

Ценностная ядерность любви определяет также «всесильность» этого чувства, отраженную в пословицах «Любовь все побеждает» калькированной, очевидно, с латинской Omnia vincit amor, «Будешь любить, коли сердце болит»; «С любовью не шутят».

К рациональной немотивированности выбора объекта любви восходят, очевидно, импликации компенсаторной интуитивности этого чувства, которые можно усмотреть в пословицах «Любовь не глядит, а все видит»; «Сердце сердцу весть подает»; «Сердце сердце чует»; «Куда сердце летит, туда и око бежит».

Число паремий, передающих энциклопедические, дефиниционно избыточные признаки, чуть ли не на порядок больше числа паремий, передающих и дефиниционные, и импликативные признаки. Как отличительной чертой культурного концепта является семиотическая («номинативная» – Карасик 2002: 131) плотность – наличие множества знаковых средств его материализации, так для определения этнокультурной значимости семантического признака, очевидно, важен ранг его количественной представленности в пословичном фонде языка.

Из числа энциклопедических признаков концепта «любовь» наиболее представленным паремиологически в русском языке оказывается признак положительной ценности этого морального чувства – любовь здесь получает и общеаксиологическую оценку как высшее благо («Нет ценности супротив любви»; «Мир и любовь – всему голова»; «Нет того любее, как люди людям любы»; «Милее всего, кто любит кого»; «Мило, как люди людям милы»; «Пиво не диво, и мед не хвала; а всему голова, что любовь дорога»; «Ум истиною просветляется, сердце любовью согревается»; «Деньги прах, одёжа тоже, а любовь всего дороже»), и прагматическую, утилитарную оценку как средство или условие достижения этого блага («С милым век коротать – жить не горевать»; «С милым годок покажется за часок»; «С милым другом и горе пополам разгорюешь»; «С милым живучи не стошнится»; «С милым мужем и зимой не стужа»; «С милым и рай в шалаше»; «С милым хоть на край света идти»; «Хоть сухарь с водой, лишь бы, милый, с тобой»; «Проживешь и в шалаше, коли милый по душе»; «Для тех, кто любит, и в декабре весна»).

Любовь, как, впрочем, и любую эмоцию, невозможно вызвать произвольно, и признак неподконтрольности (как «внешней» – принуждения, так и «внутренней» – волевой) в русском языке уверенно занимает второе место по числу пословичных реализаций: «Любви, огня да кашля от людей не утаишь/спрячешь»; «Любовь закона не знает, годов не считает»; «Любовь не картошка: в горшке не сваришь»; «Любовь не картошка: не выбросишь в окошко»; «Любовь не пожар, (а) загорится – не потушишь»; «Любовь на замок не закроешь»; «Сердцу не прикажешь»; «Из сердца не выкинешь, а в сердце не вложишь»; «Любовь рассудку не подвластна»; «Любовь за деньги не купишь»; «Насильно мил не будешь/Насилу не быть милу»; «Любовь не, пожар, а загорится – не потушишь»; «Поп руки свяжет и голову свяжет, а сердца не свяжет»; «Бояться себя заставишь, а любить не принудишь»; «Крестом любви не свяжешь»; «Любовь не милостыня: её каждому не подашь»; «Деревенщина Ермил, да посадским бабам мил»).

Третьим по рангу количественной представленности в паремиологическом фонде русского языка идет признак амбивалентности любви, которая в русском сознании непременно связана со страданием: «Нельзя не любить, да нельзя не тужить»; «Где любовь, там и напасть»; «Полюбив/полюбишь, нагорюешься»; «Милый не злодей, а иссушит до костей»; «Любит (Люби), как душу, а трясет (тряси), как грушу»; «У моря горе, у любви вдвое»; «Полюбить, что за перевозом сидеть»; «Тошно тому, кто любит кого; а тошнее того, кто не видит его»; «Тошно тому, кто любит кого; а тошнее того, кто не любит никого»; «Любить тяжело: не любить тяжеле того»; «Любить – чужое горе носить; не любить – своё сокрушить!»; «Не видишь – душа мрет, увидишь – с души прет»; «Горе с тобою, беда без тебя»; «Любовь хоть и мука, а без нее скука».

начало --- читать дальше - окончание >>>

Статьи, относящиеся к этой же теме:

Любовь и смысл жизни. С. Воркачёв

Любовь и юмор. С. Воркачёв

Красота и любовь. С. Воркачев

Путеводитель по сайту и основным вехам в познании любви. Е.Пушкарев

Суть любви. Е. Пушкарев.

Что такое любовь. Е. Пушкарев

Коротко о любви. Е. Пушкарев

Влюбленность. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев

Психология любви. Е.Пушкарев

Тест на любовь: «шкала любви» З.Рубина.

Литература сыграла огромную роль в любовном культе. М.О.Меньшиков

Суеверия и правда любви. М.О.Меньшиков

Концепт любви в мировой культуре.Вал. А. Луков, Вл. А. Луков

Новоевропейское представление о любви. В.М. Розин

Зигмунд Фрейд о любви.

Эрих Фромм

Поиск по сайту

Желающие оказать спонсорскую поддержку Интернет - клубу "ПРОСВЕЩЕННАЯ ЛЮБОВЬ" могут это сделать через

ЮMoney https://yoomoney.ru :

кошелек 410014252323944

или Сберкарту, подробности : club1@mail.ru

Заранее благодарны.

Важна ли тема любви для вас лично?

 Да, несомненно
 Думаю, это важно
 Интересно почитать...
 Мне безразлично
 Пустой сайт
  Результаты опроса

Экология и драматургия любви

Наш сайт о природе любви мужчины и женщины: истоки, течение, около любовные переживания и расстройства.


Default text.

По моей книге уже с 2010 года обучают студентов по Программе дисциплины – «Психология любви»

Чтобы познакомиться бесплатно скачайте Это презентация моей книги

Из книги вы узнаете: любовь между мужчиной и женщиной исключительно положительное чувство. А очень похожая влюбленность с любовью никак не связана. А недоброкачественная влюбленность - мания, она же "наркоманическая любовь", "сверхизбирательная любовь" "folle amore" (безумная любовь (ит.) не только никакого отношения к любви не имеет, а и совсем болезненное расстройство.

А научиться их различать не так уж и сложно.

У человека нет врожденного дара, отличать любовь от влюбленностей, других

псевдолюбовных состояний это можно сделать только овладев знаниями.

Жизнь удалась

Примеры настоящей любви

Пара влюбленных

Драматичные влюбленности известных людей, которые не сделали их счастливыми