образовательно-доверительный сайт


Красота и любовь. С. Воркачев

Сокращенная версия главы «4.2. Красота как гештальт личностной целостности» Сергей Григорьевич Воркачев.

Об авторе: Сергей Григорьевич Воркачев.
Доктор филологических наук, профессор, действительный член Нью-Йоркской академии наук, заведующий кафедрой научно-технического перевода Кубанского государственного технологического университета.

На нашем сайте опубликовано три главы из монографии С. Г. ВОРКАЧЕВА «ЛЮБОВЬ КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ КОНЦЕПТ»:

Любовь и смысл жизни. С. Воркачёв

Любовь и юмор. С. Воркачёв

Красота и любовь. С. Воркачев

Сущность красоты как телесной явленности (узренности) прекрасного в эстетических теориях возводится к самым разнообразным источникам: это и «целесообразность без цели» (Кант), и «чувственная видимость идеи» (Гегель), и «свобода в явлении» (Шиллер), и «качество или качества тел, благодаря которым они вызывают любовь или подобную страсть» (Берк), и «наслаждение, рассматриваемое как качество вещи» (Сантаяна) и пр., однако в том, что касается формы проявления прекрасного, мнения исследователей совпадают практически полностью – эстетическое переживание вызывается «соразмерностью начал»: гармонией частей и целого, пропорциональностью и симметрией (см.: Макейчик 2004: 93); «самые главные формы прекрасного, это – порядок в пространстве, соразмерность и определенность» (Аристотель).

При всей противоречивости взглядов на природу прекрасного сущностные эстетические концепции едины в том, что содержанием красоты является совершенство, причем совершенство формальное: «красота – универсалия культуры…, фиксирующая содержание и семантико-гештальтную основу сенсорно воспринимаемого совершенства» (Можейко 1999а: 336). «Человек прекрасной души» – это всего лишь метафора, добродетель телесного воплощения не имеет, и платоновская калокагатия – «прекрасный дух в прекрасном теле» – остается лишь пожеланием.

Основу совершенства, очевидно, составляют категории гармонии и целостности (ср.: «Красота предполагает целостное восприятие, гармонию целого» – Арутюнова 2004: 22). Гармонии как согласованности в границах единого объекта разнородных либо даже противоположных взаимодополняющих начал – άρμονία в античной культуре называлась скоба, соединяющая детали конструкции (Можейко 1999: 145), άρμός в новогреческом языке обозначает «сочленение, сустав» (Хориков-Малеев1993: 138). Целостности как холистского идеала прекрасного – единства расчлененного объекта, не сводимого к сумме его частей или признаков, т. е. того, что в современной психологии называют гештальтом и что определяется исключительно «апофатически» – через отрицание (см.: Фрумкина 2001: 92): «Мы называем красивым простое, не имеющее в себе лишних элементов, неизменно родственное всему на свете и являющееся средним из многих крайностей» (Эмерсон).

Понятие гештальта (от нем. Gestalt – «образ, структура, целостная форма»), впервые возникшее в психологии, основывается на идее о том, что системно-структурная организация целого определяет и упорядочивает при восприятии свойства и функции образующих частей/элементов. Специфичность гештальта заключается прежде всего в присущем ему свойстве переноса: мелодия, например, как определенный гештальт звуков не изменяется при переходе из одной тональности в другую, гештальт квадрата сохраняется независимо от размера и окраски последнего, т. е. гештальт здесь выступает в качестве функционально-структурной модели, воспроизводимой в различных физических субстанциях, в логосической терминологии, когда один и тот же «эйдос» воплощается в различных «меонах».

Как уже отмечалось (см. с. 59 работы), регулярность использования в языке наглядного моделирования абстрактных категорий с помощью чувственных образов дает основания представлять концепт в виде совокупности образов («гештальтов»), ассоциирующихся с именем определенной абстрактной сущности.

По утверждению Отто Вейнигера, «только любовь создает красоту» (Вейнигер 1908: 299). Насколько связь любви и красоты несомненна, настолько же она труднообъяснима в дискурсивных терминах, поскольку предполагает категориальный «скачок» через границу, разделяющую области этики и эстетики. От Античности через Возрождение идет к нам понимание любви (έρως) как стремления к красоте (κάλλος): «Эрот – это любовь к прекрасному» (Платон 1999: 114); «Любовь – это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты» (Диоген Лаэртский 1998: 285); «Любовь есть желание наслаждаться красотой» (Фичино 1999: 246); «Именно красота делает любимым каждого любимого и влюбленным каждого влюбленного и является началом, серединой и концом всякой любви» (Эбрео Леон 1981: 328); «…Поток красоты… орошает проходы крыльев, вызывает их рост и наполняет любовью душу возлюбленного» (Платон 1999: 164).

Красота необходима для рождения любви» (Стендаль) – она выступает катализатором любви в испанской, русской и английской паремиологии (Воркачев 1995: 62; 2003: 47, 55): El amor por los ojos entra; El amor y el deseo entran por los ojos; «Любовь начинается с глаз»; «Глазами влюбляются»; Looks breed love.

В платоновско-ренессансной традиции любовь начинается с созерцания телесной красоты и через любовь к красоте души, нравов и учений поднимается «словно бы по ступенькам» к созерцанию «прекрасного самого по себе», которое Платон отождествляет с благом и счастьем (Платон 1999: 115, 121–122). Однако вопрос о том, «что есть красота / И почему её обожествляют люди?» (Заболоцкий) здесь остается открытым. А то, что любовь и красота неразделимы и божественны – факт античной мифологии: Афродита/Венера – богиня любви и красоты (Чумаков 1996: 31; Энциклопедия символов 2002: 88).

Потребность любви заложена в человеке генетически и культурно, для самореализации и осуществления своего жизненного предназначения ему необходимо кого-то или что-то любить. Если говорить о любви как о межличностном чувстве, то выбор её предмета, очевидно, бимодален. Он определяется как личными представлениями субъекта об идеале совершенства, который проецируется им на потенциального партнера («В конечном счете любовь не что иное, как отражение в людях собственных достоинств человека» – Эмерсон), так и стремлением найти в нем свойства, дополняющие его собственную личность (ср.: «По мнению Леоне Эбрео, для любви необходимы два обязательных условия: наличие красоты в предмете любви и осознание его отсутствия в любящем» – Шестаков 1999: 69).

Понимание любви как стремления к восстановлению гармонии личности наиболее ярко воспроизведено в платоновском мифе об андрогинах – могучих гермафродитах, покусившихся на власть богов и разделенных за это Зевсом в целях профилактики пополам. С тех пор «каждый из нас – это половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину… одержимый стремлением слиться и сплавиться с возлюбленным в единое существо» (Платон 1999: 100–101). Свидетельством жизненности этого мифа, называющего любовью «жажду целостности и стремление к ней» (Платон 1999: 101), является присутствие в «обыденном сознании» современных носителей русского языка мощного «андрогинного» блока, включающего такие семантические признаки, как понимание, гармония, взаимность, растворенность в другом… (см.: Воркачев 2003: 204).

Наблюдения над метафорикой любви в русской поэзии свидетельствуют об относительной многочисленности её специфических «вещных образов»: здесь можно отметить уподобление любви огню и свету, животным и растениям, судьбе и божеству, отожествление её с болезнью и страданием, игрой и наукой, вином и ядом, сном и борьбой, сладостью и музыкой, обузой и зависимостью (Воркачев 2003: 60–65). Однако поэтический образ «любовь – цветок», реифицирующий красоту, несмотря на то, что «Эрот… останавливается и остается только в тех местах, где все цветет и благоухает» (Платон 1999: 105), появляется лишь единично: «Ты, любовь, как роза» (Белый).

Тем самым наиболее значимым источником сведений об образных ассоциациях концепта «любовь», очевидно, оказывается опрос информантов, которым, после вопроса «Что такое любовь?», предлагалось словесно либо графически нарисовать её картинку. Здесь следует сразу отметить, что образные ассоциации любви отсутствуют более чем у трети опрошенных. Для анализа были отобраны 150 ответов, содержащих определение любви и её «картинку».

Почти треть информантов привела в качестве «образа любви» какой-либо прецедентно обусловленный стереотипизированный культурный символ – преимущественно сердце (32 упоминания): просто сердце, пронзенное сердце, разбитое сердце, пульсирующее сердце, сердце с крыльями, сердце в форме яблока с хвостиком, алое сердце, два сердца («одно сердце из двух половинок»), переплетенные сердца, сердце с нарисованной внутри влюбленной парой. Затем идут (по 6 упоминаний) образ влюбленной пары («два человека», «мужчина с цветами перед женщиной», «Вернадские») и литературно-живописная символика (Амур/Купидон, Венера, Ромео и Джульетта). Пять раз упоминается роза («алая роза», «бордовая роза», «красная роза», «кремовая роза»), три раза – голубиная пара («два воркующих голубка», «белые голуби»), раз – «любимые глаза напротив» (видимо, из эстрадной песни).

Около двух десятков упоминаний приходится на конкретные фрагменты личных воспоминаний, не нуждающихся в символьном толковании («образ любимого/любимой», «фото любимого человека», «портрет мужа», «собственная жена», «сын», «лицо любимой девушки», «лицо дорогого мне человека», «счастливое лицо моей матери», «лицо покойного мужа, который улыбается», «моя семья» и пр.), и на атрибутику, связанную с влюбленностью, браком и семьей («свадебная фотография», «письма», «церковь», «влюбленный взгляд», «молодая семья», «младенец в розовых пеленках», «постель, утро, рассвет вдвоем»).

Образная символика достаточной степени абстрактности, не контаминированная либо же незначительно контаминированная культурными стереотипами, представлена в ответах 80 респондентов из 150, что составляет несколько более 50% всех ответов.

В однократном упоминании любовь воплощается в самых разнообразных предметных образах: «лицо ребенка», «невесомость», «полет», «две руки в рукопожатии», «раскосые глаза», «волна», «Жар-птица», «звезда», «земной шар», «ключ и замок», «огонь», «космический корабль», «ванильно-цветочный запах», «спокойная музыка», «радуга», «свечи», «что-то весеннее», «что-то молодое, красивое, умное» и пр. – всего где-то 20 упоминаний.

У части респондентов (4 упоминания) любовь ассоциируется с математическими знаками и геометрическими фигурами, которые сами по себе являются продуктом идеализации и, тем самым, символами определенного совершенства: «точка», «круг», «шар», «девятка». Если круг и шар символизируют вечность и будущее соответственно, то «мистическое таинство» любви передается в том числе и через «образ светящейся точки» (см.: Энциклопедия символов 2002: 265, 302, 536).

Несколько чаще она связывается с образами представителей «живой природы» – растениями (8 упоминаний) и животными (5 упоминаний): цветами (кроме «алой розы – эмблемы любви»), веточкой вишни, яблоком, кошкой с котятами, лошадью, лебедем. Доминируют здесь, естественно, цветы (6 упоминаний), Которые «с античных времен ассоциируются с райским состоянием жизни и женской красотой» (Энциклопедия символов 2002: 515).

Можно заметить, что все перечисленные «вещные образы» любви так или иначе связаны с красотой и имплицируют положительную эстетическую оценку.

Довольно обширную группу (25 упоминаний) составляют синестезические ассоциации любви: фототермические и тактильные. Прежде всего, любовь ассоциируется с солнечным светом и светом вообще («солнце», «восход солнца», «солнечный свет», «свет», «что-то светлое»), затем она связывается преимущественно с «теплой» частью хроматического спектра («что-то тепло-темно-красного цвета», «теплый, желтый, ближе к белому цвет», «красно-синий цвет», «красный цвет», «что-то в желто-красных тонах», «оранжевый цвет», «розовый и белый цвета») и, наконец, – с «чем-то теплым», «нежным и мягким на ощупь». Здесь можно вспомнить, что прилагательное «красный» этимологически производно от «краса» как «красота», «то, что доставляет эстетическое наслаждение» (Черных 1999, т. 1: 440), и хроматическое значение приобрело лишь в 16 веке (Фасмер 2003, т. 2: 368). Яркость и температура при этом не выходят за пределы «щадящей» физиологической нормы восприятия, свет не ослепляет и тепло не обжигает.

В ответах же более трети респондентов (28 из 80) любовь ассоциируется с преимущественно спокойной «пейзажной зарисовкой» в теплых тонах: «Солнечная ясная погода, безлюдный пляж и легкий ветерок»; «Теплый солнечный день, ярко-голубое небо, поют птички и нежный аромат цветов»; «Какой-то остров, кругом зелень, яркие цветы, солнце, море, хижина»; «Домик на берегу речки, хорошо и спокойно, много цветов»; «Домик в деревне, розы»; «Мир, увиденный из космоса, в котором нет тусклых цветов, только голубое море, зеленые леса»; «Бесконечная Вселенная» (видимо, компьютерная заставка); «Открытое, безграничное пространство: много света, много воздуха, яркое солнце, синее-синее небо». Пейзаж «неспокойный» в ответах респондентов появился всего лишь раз: «Бурлящее море, которое ты преодолеваешь». Так же лишь раз появился пейзаж «холодный»: «Снежная зима, елки».

«Любовный пейзаж» в ответах респондентов иногда может задаваться имплицитно, через абстрактные имена: «Простор, когда тебе хочется жить, все можно»; «Райский уголок, в котором происходит прилив нежности»; «Покой».

Частотный ряд элементов такого пейзажа в порядке убывания ранга выглядит следующим образом: море (9 упоминаний), солнце (9 упоминаний), небо (7 упоминаний), цветы (5 упоминаний), домик/хижина (4), тепло (3), пляж (3), облака (3), весна (2), утро (2), река/озеро (2), зелень (2), простор (2), голуби (2), ветер (2), волны (2), космос (2), птицы (1), остров (1), лето (1), зима (1), снег (1), ели (1), горы (1), , скалы (1), чайки (1), камни (1).

Можно видеть, что доминирующими здесь являются элементы «небесного пейзажа» – солнце, небо и облака (всего 19 упоминаний), сразу за которыми идут элементы «пейзажа водного» – море, волны, чайки, речка/озеро и пляж (всего 17 упоминаний).

Практически никакой зависимости между семантическим признаком (признаками), положенным респондентом в основу определения концепта «любовь», и образными ассоциатами этого концепта не наблюдается. Ср.: «Жертвенность, умение прощать, бескорыстие – Бурлящее море, которое ты преодолеваешь»; «Чувство, которое, с одной стороны, парализует волю человека, с другой – открывает способности, которых он от себя никогда не ожидал: заставляет делать для любимого то, что он для себя никогда бы не сделал – Волна: накрыла, пронеслась и дальше побежала»; «Полная отдача себя и посвящение себя тем, кого любишь – Голубое весеннее чистое небо, в котором парит пара белых лебедей»; «Это когда за кого-то сердечко болит – Снежинки, зима, елки»; «Искреннее, бездумное растворение друг в друге – Голубое небо с пористыми облаками и ярким солнцем»; «Это когда остаешься собой, растворяясь в любимом человеке. Это когда не можешь делать больно другому человеку. Когда засыпаешь и просыпаешься с мыслями о нем – Море, камни, скалы, чайки, ветер, волны в безумных неземных красках»; «Взаимопонимание, взаимоуважение – Девушка, огонь». Исключение здесь составляет, пожалуй, лишь присутствие в дефиниционной части ответа семантики «нигилистического блока» (любовь – это либо болезнь, либо обман), которая вызывает у респондента соответствующие отрицательные образные ассоциации: «Самая старая сказка – Космический корабль с беженцами»; «Болезнь, привычка, зло. Такое чувство, когда мужчина может потерять голову и отдать все, чем он дорожит: свободу, жизнь, пожертвовать своими близкими – Могила, деревянный крест, по которому вьется дикая лоза, а на могиле – маленький красный цветочек, который очень сильно пахнет».

Тем не менее, ответ одного респондента в определенном смысле предвосхищает гипотетический вывод о связи любви с типологией её образных ассоциатов и позволяет дать этой связи объяснение: «Эмоциональная и физиологическая гармония – Комплементарные предметы: ключ и замок, например».

Действительно, если, как уже говорилось, потребность любить входит в число сущностных потребностей человека, то обретение любви представляет собой обретение целостности и гармонии личности и приносит удовлетворение как состояние физиологического и психического гомеостаза – покоя, когда «ничто не мучит, не тревожит». Отсюда проекция гештальта «внутренней», душевной гармонии на гармонию «внешнюю», формальную (красоту): совершенные предметы и соразмерные и спокойные пейзажи. Таким образом, представляется, что в основе большинства образных ассоциатов любви лежит бессознательный перенос гештальта обретения гармонии и целостности в «материю» формального совершенства и соразмерности.

Статьи, относящиеся к этой же теме:

Концепт любви в русском языковом сознании. С.Воркачёв

Путеводитель по сайту и основным вехам в познании любви. Е.Пушкарев

Суть любви. Е. Пушкарев.

Что такое любовь. Е. Пушкарев

Коротко о любви. Е. Пушкарев

Влюбленность. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев

Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев

Психология любви. Е.Пушкарев

Тест на любовь: «шкала любви» З.Рубина.

Литература сыграла огромную роль в любовном культе. М.О.Меньшиков

Суеверия и правда любви. М.О.Меньшиков

Концепт любви в мировой культуре.Вал. А. Луков, Вл. А. Луков

Осмысление любви в древнем мире. Архаический дискурс и квазисубъект любви. В.М. Розин.

Новоевропейское представление о любви. В.М. Розин

Зигмунд Фрейд о любви.

Эрих Фромм

Поиск по сайту

Желающие оказать спонсорскую поддержку Интернет - клубу "ПРОСВЕЩЕННАЯ ЛЮБОВЬ" могут это сделать через

ЮMoney https://yoomoney.ru :

кошелек 410014252323944

или Сберкарту, подробности : club1@mail.ru

Заранее благодарны.

Важна ли тема любви для вас лично?

 Да, несомненно
 Думаю, это важно
 Интересно почитать...
 Мне безразлично
 Пустой сайт
  Результаты опроса

Экология и драматургия любви

Наш сайт о природе любви мужчины и женщины: истоки, течение, около любовные переживания и расстройства.


Default text.

По моей книге уже с 2010 года обучают студентов по Программе дисциплины – «Психология любви»

Чтобы познакомиться бесплатно скачайте Это презентация моей книги

Из книги вы узнаете: любовь между мужчиной и женщиной исключительно положительное чувство. А очень похожая влюбленность с любовью никак не связана. А недоброкачественная влюбленность - мания, она же "наркоманическая любовь", "сверхизбирательная любовь" "folle amore" (безумная любовь (ит.) не только никакого отношения к любви не имеет, а и совсем болезненное расстройство.

А научиться их различать не так уж и сложно.

У человека нет врожденного дара, отличать любовь от влюбленностей, других

псевдолюбовных состояний это можно сделать только овладев знаниями.

Жизнь удалась

Примеры настоящей любви

Пара влюбленных

Драматичные влюбленности известных людей, которые не сделали их счастливыми