Концепт любви в русском языковом сознании. С.Г. Воркачёв. окончание
Следующими по рангу идут признаки «разлуки» и «иронии».
В русском менталитете любовь тесно связана не только со страданием, но и с разлукой, которой она проверяется и которая также является её непременным атрибутом: «С глаз долой – из сердца вон»; «Реже видишь – больше любишь»; «Разлучит нас заступ да лопата»; «Осолит разлуку нашу горсть сырой земли»; «Ох охонюшки, тошно без Афонюшки. Иван-то тут, да уряд-то худ»; «От мила отстать – в уме не устоять»; «Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить»; «Без милого не жить, а и при милом не быть»; «Без тебя, мой друг, постель холодна, одеялочко заиндевело»; «Любовь не верстами меряется»; «Милый далеко – сердцу не легко».
Далее идут признаки «красота», «взаимность», «побои», «оптика» и «отрицательная оценка».
В русской паремиологии внешняя красота признается источником возникновения любви («Любовь начинается с глаз»; «Глазами влюбляются»; «Где больно, там рука; где мило, тут глаза»; «Тоска западает на сердце главами, ушами и устами»), в то же самое время отрицается её значимость для «любовного быта» («С лица воду не пить, умела бы пироги печь»; «С лица пряники не печатать»).
Русское паремиологическое сознание озабочено проблемами безответной, несчастной любви, а точнее необходимостью жить с нелюбимым: «Тошно жить без милого, а с немилым тошнее»; «Тошно тому, кто постыл кому, а тошнее тому, кто мил кому»; «С милым во любви жить хорошо»; «Несолоно хлебать, что немилого целовать»; «Одно сердце страдает, другое не знает»; «Мое сердце в тебе, а твое в камени».
Характерной приметой характера русской женщины, по свидетельству пословичного фонда, является готовность терпеть побои от любимого: «Кого люблю, того и бью»; «Милого побои не больно/долго болят»; «Милого побои на кости»; «Кто кого любит, тот того и бьет»; «Милый ударит – тела прибавит»; «Милый побьет, только потешит».
Характерной чертой любви в русском паремиологическом представлении является утрата способности к здравому суждению и аберрация зрения: «Любовь и малое принимает за великое»; «Любовь может и слепа быть – черное за белое почитает»; «Молодость глупа, а любовь слепа»; «Любовь слепа»; «Любовь ни зги не видит»; «У любви нет глаз».
Любовь, а чаще всего её начальная стадия – влюбленность – нередко оцениваются в русских пословицах отрицательно: «Влюбился, как сажа в рожу влепился»; «Влюбился, как мышь в короб ввалился»; «Втюрился, как рожей в лужу»; «В любви добра не живет»; «Любовь - крапива стрекучая»; «Любовь да свары – хуже пожара». Следом по рангу идёт признак «судьба».
Непостижимость причин возникновения любви – «тайна сия велика есть» – и её слепая власть дают основания русскому паремиологическому сознанию уподоблять это моральное чувство судьбе, слепой, неумолимой и неизбежной: «Суженый, что бешеный»; «Суженый, ряженый – привороженый»; «Суженого и на коне (на оглоблях, на кривых) не объедешь»; «Баженый не с борка, а с топорка»; «Не отколь взялся, бог дал».
В русских пословицах отмечается роль материальной стороны для устойчивости «любовного быта»: «С деньгами мил, без денег постыл»; «Муж любит жену богатую, а тещу – тороватую»; «Муж любит жену здоровую, а брат сестру – богатую»; «Муж любит жену здоровую, а жених невесту – богатую».
Тремя паремическими единицами представлены признаки «интенсивность» («Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить»; «Мороз любви не остудит»; Изнизал бы тебя на ожерелье, да носил бы в воскресенье»), «соматические проявления» («Не спится, не лежится, все про милого грустится»; «Не пил бы, не ел, все б на милую глядел»; «Подвела сухоту к моему животу»), «недолговечность» («Миловались долго, да расстались скоро»; «Приглядится милый – тошней постылого»; «Был милый, стал постылый»), «воздействие» («Любовь и умника в дураки ставит»; «Всяк страх изгоняет любовь»; «Любовь не тюрьма, а сводит с ума»), «косметика» («Мило не мыло, а беленькое личико»; «Белила не сделают мила»; «Подо нрав не подбелишься»).
Двумя единицами представлены признаки «аутентичности» («Любит тот, кто учит»; «Кто любит, тот не потакает»), «памяти» («Старая любовь не забывается (не ржавеет»; «Старая любовь долго помнится»), , «неутолимости» («Не наесться куском, не нажиться (не натешиться) с дружком»; «Не приестся хороший кусок, не прискучит хороший дружок»), «возраста» («Молодость без любви, как утро без солнца»; «Седина в бороду, а бес и ребро»), «равенства» («Равные обычаи – крепкая любовь»; «Мила не бела, да я и сам не красен»).
Одной единицей передаются признаки «любовных ссор» («Милые бранятся – только тешатся») «личной сферы» («Любишь меня, так люби и собачку мою»), «пьянства» («Кто пьяницу полюбит, тот век свой погубит»), «свободы» («Любви нужна воля, а уму простор»), «ревности» («Кто не ревнует, тот не любит»), «ненависти» («От любви до ненависти – один шаг»), «единомыслия» («Одна думка, одно и сердце»).
Оставшиеся полтора десятка паремиологических единиц какой-либо последовательной признаковой классификации поддаются с трудом. Они дают советы кого любить, кого – нет, как любить, говорят о том, что глаза – зеркало любви («Люби своих, помни чужих»; «Люблю тебя, да не как себя»; «Любовь – кольцо, а у кольца нет конца»; «Обнявшись, веку не просидеть»; «Сухая любовь (платоническая) только крутит»; «Тепла рука у милого, так любит»; «Злого любить – себя губить»; «Женатого целовать не сладко»; «Вслед за милым не нагоняешься»; «Речисты у милого глаза»; «Глаза говорят, глаза слушают»; «Забудется милый, так вспомянется»; «Чужого мужа полюбить – себя погубить»; «Не дорог подарок, дорога любовь»).
Сопоставление семантических признаков концепта любви, представленных в русском паремиологическом сознании, с семантическим прототипом этого концепта, полученным в результате анализа научного дискурса, показывает, что дефиниционные признаки (ценностная ядерность, немотивированность выбора и индивидуализированность его объекта) представлены здесь в полном объёме, расхождения же касаются в основном признаков периферийный, «избыточных».
Если признаки «каритативного блока» (сострадание, забота, внимание, уважение, готовность прощать и жертвовать), неподконтрольности, неутолимости, связи с красотой, изменения оптики восприятия, психосоматики и амбивалентности присутствуют и в научном дискурсе и в паремиологии, признаки стрессовости, «алфавитности», динамизма, ресурсности и гармоничности реализуются только в этико-психологических текстах, то все прочие энциклопедические признаки являются исключительным достоянием русского «обыденного сознания» и в научной парадигме никак не представлены.
В заключение можно попытаться создать обобщенный образ концепта любви по данным русской паремиологии, куда войдут в порядке своего частотного ранга дефиниционные, импликативные и энциклопедические признаки, выраженные в пословичном корпусе не менее чем тремя единицами:
Любимый – это самое дорогое, что есть у человека. Он – единственный, его не выбирают, он дается судьбой. Ради него ничего не жаль, он хорош в любом виде, ему можно все простить и от него можно все вытерпеть.Любовь не зависит от нашей воли, от неё нельзя спрятаться, она человека ослепляет, она же делает его проницательным. Любовь – высшее благо и наслаждение, в то же самое время она – страдание и беспокойство, а для кого-то и зло. Хотя она надолго запоминается, она недолговечна. Разлука у кого-то любовь укрепляет, у кого-то – губит. Одной красоты, даже естественной, для любви недостаточно, нужна еще и духовная близость. Для счастливой любви нужна взаимность. Любовь бескорыстна, но без материального достатка она угасает. Любовь преобразует человека, воздействует на его характер и психику.
Обзор паремиологических представлений о любви, т.е. диахронический срез культурного концепта, можно дополнить срезом синхроническим, полученным из опроса информантов, которым задавался вопрос: «Что такое любовь в вашем представлении?». Как представляется, сопоставление паремиологических и современных обыденноязыковых представлений даст возможность выявить динамику и общие тенденции изменения национального менталитета – в каком-то смысле «проверить алгеброй гармонию».
Можно предполагать, что культурный концепт инерционен в той же мере, что и национальный менталитет, единицей которого он является, поскольку для разрушения когнитивных, аксиологических и поведенческих стереотипов, составляющих этническое сознание, смены одного или нескольких поколений и простого изменения жизненных обстоятельств явно недостаточно.Насколько известно, в статистике для получения валидных результатов необходим минимальный объем выборки в 2000 единиц. Тем не менее, как представляется, результаты опроса сотни информантов, хотя и не дают оснований для категорических выводов, все-таки позволяют обозначить кое-какие общие направления в изменении семантического наполнения культурного концепта.
Все житейские определения любви, как и дружбы (Кон 1989, 141), суть метафоры, каждое из них высвечивает какую-то одну или несколько сторон, признаков явления, ими и ограничиваясь, т.е. выдавая часть за целое, причем определения эти даются не в форме дефиниций, через перечисление существенных признаков понятия, а преимущественно в виде «интерпретации» (Карасик 1990, 61–64) – толкования через признаки, значимые в личном опыте интерпретатора: «Любовь – это когда...»
Ответы респондентов в значительной мере многофакторны, в них приводится более одного семанического признака: на сто ответов приходтся 145 упоминаний 38 выделенных признаков.
Как для эпистемологии каждой отдельной науки наиболее значимыми представляются «теории среднего уровня», позволяющие систематизировать её основные понятия (См.: Фрумкина 1996: 56), так и для «концептологии любви», очевидно, особой ценностью будут обладать теоретические обобщения, позволяющие, судить о мировоззренческой специфике носителей обыденного сознания. Эти обобщения характеризуются определенной степенью абстрактности, дающей им возможность «подняться» над отдельными семантическими признаками, в то же самое время они в достаточной мере конкретны чтобы идентифицировать начала, положенные в основу формирования определенного семантического блока.
Здесь, прежде всего, выделяется «каритативный блок», включающий признаки, связанные с «семантическим дублетом» любви – милостью/милосердием: жертвенность, терпимость, готовность прощать, доверие, преданность, уважение, заботу, ответственность, доброту, нежность. Затем идут «андрогинный» семантический блок, включающий семантику, восходящую к представлениям о любви как о поиске недостающей половины, когда-то отсеченной от человека, о любви как о взаимодополнении (понимание, гармония, соответствие, взаимность); «этимологический» блок, образованный признаками, восходящими к «этимону» глагола «любить» – «хотеть/желать» (влечение, стремление, страсть); «нигилистический» блок, включающий признаки, отрицающие существование либо ценность любви (любовь – это миф, сказка, её нет; это болезнь души, безумие); «гедонический» блок (наслаждение, удовлетворение, отсутствие отрицательных эмоций, что-то хорошее) и блок «хорошего отношения» (симпатия, хорошее отношение).
Индивидуальное и «блочное» частотное распределение семантических признаков концепта «любовь» в ответах респондентов представлено в таблице 1.
Опрос респондентов показал еще раз, что любовь – чувство, действительно, интимное: многие под тем или иным предлогом отказались ответить на вопрос «Что такое любовь?» – отшутились или сказали, что не знают, что связано, очевидно, с тем, что, формулируя свое понимание любви, человек делает публичными свои представления о самых сокровенных жизненных ценностях. Те же, кто ответил, ни разу не упомянули дефиниционно значимые признаки понятия любви, называя исключительно признаки энциклопедические и импликативные, чаще всего в научной парадигме не фигурирующие вовсе.
Безусловным лидером в «личном зачете» является семантический признак «взаимопонимание» («полное/взаимо/понимание», «отклик души», «это когда друг друга понимаешь») – 30 упоминаний, причем для 16 респондентов этот признак – единственная характеристика любви. Далее по рангу идут (2) «влечение» («взаимопритяжение», «физическое и духовное влечение», «это когда хочется видеть», «это когда с нетерпением ждешь встречи»); (3) «доверие»; (4) «гармония» («гармония душ», «сексуальное и идеологическое соответствие», «две взаимодополняющие половинки»); (5) «тревога» («это когда думаешь все время о ком-то, беспокоишься, переживаешь»; «это когда за кого-то сердечко болит»); (6) «готовность прощать», «бескорыстие» («готовность отдавать, доставлять радость, ничего не желая взамен»); (7) «уважение», «жертвенность» («это когда для человека ничего не жалко»; «это готовность жертвовать ради другого»), «верность/преданность», «страсть» («что-то трепещущее, вызывающее бури в душе»), «эйфория» («это когда хочется петь, прыгать»; «состояние полета»; «это когда душа взлетает и падает, взлетает и падает»), «взаимность», «смысл жизни» («это самое главное в жизни», «цель жизни», «это то, ради чего стоит жить»), «счастье» («неразрывное со счастьем», «это когда всем хорошо», «счастливый семейный очаг»); (8) «желание», «привязанность», «обман» («миф», «самая старая сказка»), «болезнь» («психическое расстройство», «болезнь сердца», «прекрасное безрассудство»); «идеализация» («это когда человек для вас идеал, вы его обожествляете, и это перекрывает все его недостатки»), «другое Я» («это когда ты в другом человеке видишь себя», «когда ты находишь себя в другом»), «симпатия», «наслаждение». Десятое место по рангу занимают однократные упоминания признаков («удовлетворение», «чувственность», «нежность», «взаимоотдача», «приспосабливание к другому», «несвобода» (зависимость), «близость» (быть рядом), «поцелуй Бога», «гармония со Вселенной» и пр.).
Можно отметить, что общим для большинства ответов является «вынесение за скобки» (видимо, как само собой разумеющихся) дефиниционно важных признаков любви, отличающих её от чувственного влечения, симпатии и дружбы. Почти две трети упоминаний в ответах респондентов (88 из 145) занимают признаки, входящие в «каритативный» и «андрогинный» блоки, характеризующие любовь как «абсолютное признание» и принятие личности другого.
Таблица 1
| № | Признак | Число употреблений | Ранг | Блок | Число употреблений | Ранг |
| 1 | доверие | 9 | 3 | каритативный | 45 | 1 |
| 2 | тревога/беспокойство | 6 | 5 | |||
| 3 | прощение/терпимость | 5 | 6 | |||
| 4 | бескорыстие | 5 | 6 | |||
| 5 | верность/преданность | 4 | 7 | |||
| 6 | уважение | 4 | 7 | |||
| 7 | жертвенность | 4 | 7 | |||
| 8 | ответственность/забота | 1 | 10 | |||
| 9 | доброта | 1 | 10 | |||
| 10 | взаимоотдача | 1 | 10 | |||
| 11 | счастье другого | 1 | 10 | |||
| 12 | несвобода | 1 | 10 | |||
| 13 | приспосабливание | 1 | 10 | |||
| 14 | нежность | 1 | 10 | |||
| 15 | понимание | 30 | 1 | андрогинный | 43 | 1 |
| 16 | гармония | 7 | 4 | |||
| 17 | взаимность | 4 | 7 | |||
| 18 | Я в другом | 2 | 9 | |||
| 19 | стремление/влечение | 12 | 2 | этимологический | 19 | 2 |
| 20 | страсть | 4 | 7 | |||
| 21 | желание | 3 | 8 | |||
| 22 | счастье | 4 | 7 | гедонический | 12 | 3 |
| 23 | наслаждение | 2 | 9 | |||
| 24 | удовлетворение | 1 | 10 | |||
| 25 | не скучно | 1 | 10 | |||
| 26 | что-то хорошее | 1 | 10 | |||
| 27 | обман | 3 | 8 | нигилистический | 6 | 4 |
| 28 | болезнь | 3 | 8 | |||
| 29 | хорошее отношение | 1 | 10 | хорошее отношение | 3 | 5 |
| 30 | симпатия | 2 | 9 | |||
| 31 | эйфория | 4 | 7 | 0 | ||
| 32 | смысл жизни | 4 | 7 | 0 | ||
| 33 | привязанность | 3 | 8 | 0 | ||
| 34 | идеализация | 2 | 9 | 0 | ||
| 35 | близость (всегда рядом) | 1 | 10 | 0 | ||
| 36 | поцелуй Бога | 1 | 10 | 0 | ||
| 37 | гармония со Вселенной | 1 | 10 | 0 | ||
| 38 | чувственность | 1 | 10 | 0 | ||
Литература
Аникин В.П. Русские пословицы и поговорки. М., 1988.
Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2-х томах. Т.1. Лексическая семантика. М., 1995.
Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998.
Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар, 2002.
Даль В.И. Пословицы русского народа: В 3-х т. Т. 3. СПб, 1996.
Джидарьян И. А. Представление о счастье в российском менталитете. СПб., 2001.
Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М., 2000.
Карасик В. И. Значение слова: определение и толкование // Коммуникативные аспекты значения. Волгоград, 1990. С.58–67.
Кон И. О. Дружба: Этико-психологический очерк. М.: Политиздат, 1989.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград, 2002.
Колесов В. В. Философия русского слова. СПб., 2002.
Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова: Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний). М., 1997.
Тарланов З.К. Язык. Этнос. Время: Очерки по русскому и общему языкознанию. Петрозаводск, 1993.
Фрумкина Р. М. «Теории среднего уровня» в современной лингвистике // ВЯ 1996. № 2. С. 55–67.
Bierwish M,. Kiefer F. Remarks on definition in natural languade // Studies in syntax and semantics. Vol. 10. Dortrecht, 1969. Р.55-79.
<<< начало --- окончание
Любовь и смысл жизни. С. Воркачёв
Путеводитель по сайту и основным вехам в познании любви. Е.Пушкарев
Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев
Тест на любовь: «шкала любви» З.Рубина.
Любовь как рефлексивный проект самости. Г. Я. Стрельцова
Метафизическая двойственность любви. Г. Я. Стрельцова
Дискурс любви и смерти в песне конца века.
Социальный феномен любви. С. В. Климова
Литература сыграла огромную роль в любовном культе. М.О.Меньшиков
Суеверия и правда любви. М.О.Меньшиков
Концепт любви в мировой культуре.Вал. А. Луков, Вл. А. Луков
Новоевропейское представление о любви. В.М. Розин
