Мнимая платоническая любовь. К. Василев
Глава из книги болгарского философа Кирилла Василева «Любовь». 1982 г
Признание полового влечения как основы любви на протяжении веков приводило в негодование приверженцев аскетизма. Можно ли постыдное животное влечение одного пола к другому объявлять имманентным содержанием возвышенной человеческой любви? Неужели преданный проклятию религией половой акт и сейчас должен оскорблять нравственную чистоту цивилизованного общества?
Теософы и мистики говорят о так называемой «божественной любви», о ее «вечной» прелести. Это некое бесплотное, эфемерное общение и соприкосновение душ под эгидой всевышнего, милосердно дарующего людям чудо любви.
«Избегай всего, — пишет Никодим Святогорец,— что может смутить спокойствие твоей плоти, особенно общения с лицами другого пола. И. если тебе придется беседовать с таковыми, не говори слишком долго, сохраняй при этом скромность и известную строгость. Пусть слова твои будут учтивыми, но скорее сдержанными, нежели благосклонными». Никодим советует христианину быть осторожным при общении с лицами другого пола, поскольку здесь «почти всегда примешивается пагубная чувственная страсть, исподволь проникающая до самых глубин души и помрачающая ум».
Аскетическая мораль христианства представлена в Новом завете, в евангелиях и посланиях апостолов. Однако она не соответствует исполненной жизнелюбия философии Ветхого завета, занимающего большую часть Библии и провозглашенного священным писанием христианства. По существу, в нем отражены взгляды на половую жизнь в условиях патриархальности в период исторического формирования иудейства, полностью противоположные тем, которые проповедуются в Новом завете. В Ветхом завете отсутствует осуждение пола. Половые отношения между мужчиной и женщиной описываются безо всякого аскетического лицемерия, как нечто вполне естественное, существующее по воле творца. Всемогущий бог Ветхого завета, создав первого мужчину и первую женщину, говорит им: «Плодитесь и размножайтесь». Здесь находим мы «Песнь песней» Соломона — этот вдохновенный гимн любви. Идеал же Нового завета — аскетическое целомудрие.
Таким образом, обнаруживаются два несовместимых подхода к рассматриваемому вопросу. Очевидно, христиане предпочитают жить сообразно с принципами Ветхого завета, а молиться и каяться в духе требований Нового завета. Возможно, в значительной степени это противоречие насаждает сознание греховности человека перед богом.
Следовательно, у платонической любви есть свои новозаветные корни. Она осуждает «во Христе» половой контакт и, таким образом, неизбежно побуждает к экзальтации, к стремлению ощутить себя «невинными как ангелы», созерцать могущество сознания в бесконечной вселенной. Мужчина и женщина парят в облаках «чистого» духовного наслаждения. Губы никогда не соприкасаются, руки всегда обнимают пустое пространство, туман идей. Такая любовь бесплотных существ оказывается просто иллюзией, отчуждением человека.
Обычно платоническая любовь антифеминистична. Ее проповедники провозглашают не только проклятие половых отношений, но и проклятие женщины. Целью платонической любви объявляется слияние душ без соприкосновения тел. Только такой путь может якобы привести к вечному блаженству двоих.
Один из подобного рода заклятых врагов полового влечения, Отто Вейнингер, заявлял в начале XX века в своей нашумевшей книге «Пол и характер»: «Любовь и вожделение — настолько различные, исключающие друг друга, даже противоположные состояния, что в те моменты, когда человек действительно любит, для него совершенно невозможна мысль о телесном единении с любимым существом. И лжет тот, кто утверждает, что еще любит женщину, которою он желает обладать, — или он никогда не знал, что такое любовь... Половое влечение растет с телесным приближением, любовь же сильнее всего вырастает при отсутствии любимого существа, для своего поддержания она нуждается в разлуке, в известном расстоянии... Смерть истинной любви достигается каким-нибудь непреднамеренным телесным прикосновением к возлюбленной: оно вызывает половую страсть и — в один миг убивает любовь...
Итак, существует платоническая любовь, хотя профессора психиатрии и не признают ее. Я сказал бы даже: существует только «платоническая» любовь. Ибо все, что, кроме нее, называют любовью, просто свинство. Есть только одна любовь: любовь к Беатриче, поклонение Мадонне. Для полового акта существует вавилонская блудница».
«Если мировая воля, — писал он, — чрезвычайно заинтересована в рождении какого-нибудь человека, она должна принять чрезвычайные меры для обеспечения желанного результата, т. е., по смыслу теории, должна возбудить в родителях чрезвычайно сильную страсть, способную сокрушить все препятствия к их соединению...
В действительности, однако, мы не находим ничего подобного, никакого соотношения между силою любовной страсти и значением потомства. Прежде всего, мы встречаем совсем необъяснимый для этой теории факт, что самая сильная любовь весьма часто бывает неразделенной и не только великого, но и вовсе никакого потомства не производит...
Видеть смысл половой любви в целесообразном деторождении — значит признавать этот смысл только там, где самой любви вовсе нет...
Сильная индивидуальная любовь никогда не бывает служебным орудием родовых целей, которые достигаются помимо нее».
Соловьев решительно отрицает связь духа с телом, сознания с материей. Принимая догматы христианства, он превращает земное в неземное. Любить, согласно Соловьеву, означает искать бога. Любовь — это мистический трепет чувств, направленных к высшему существу. Она возникает и существует в царстве глубоких мистических созерцаний. Соловьев утверждает, что «деторождение не есть собственно дело любви».
Лев Толстой также клеймит позором половую любовь. Гениальное мастерство реалистического воспроизведения жизни в художественных образах сочеталось у него с беспомощностью аскетического морализаторства в духе христианской доктрины.
«Вступление в брак, — пишет Толстой, — не может содействовать служению богу и людям, даже когда вступающие в брак имели целью продолжение человеческого рода».
Несомненно, это чисто евангельская моральная установка. Толстой категорически заявляет, что «брак есть нехристианское учреждение», поскольку «Христос никогда не женился». Он принимает брак, подчеркивая, что на него следует смотреть «как на грех, требующий своего искупления».
Супруги, по мнению Толстого, могут поддерживать половые отношения только до тех пор, пока не будет зачат ребенок. После этого они должны «избегать всяких плотских соблазнов», «жить как брат и сестра».
Понимая неосуществимость подобных задач, Толстой подчеркивает: «Целомудрие не есть правило или предписание, а идеал». Его осуществление в жизни возможно «лишь в идее, в мысли, когда он представляется достижимым только в бесконечности».
Основную роль в моралистической философии Толстого играет идея целомудрия человека. Эта сомнительная идея аскетизма противоречит законам природы. «Я думал: написать роман любви целомудренной,— говорит Толстой,— такой, для которой невозможен переход в чувственность, которая служит лучшим защитником от чувственности... Только с женщиной можно потерять целомудрие, только с нею можно соблюсти его. Хорошо написать это... Целомудренная женщина (недаром легенда о Марии) спасет мир».
Целомудрие, положенное б основу христианской этики, имеет значение мистической инквизиции. Оно представляет собой освящение чудовищной формы самоуничтожения человечества во имя его «моральной красоты».
Тезис о том, что половое влечение будто бы принижает человеческий дух, ослабляет его творческую силу, ложен. Реальные факты говорят о противоположном. Гении никогда не были скопцами, скорее наоборот, в большинстве своем они отличались особой чувственностью.
Множество исследованных фактов показывает, что продолжительное воздержание человека от «мерзости» половой жизни закономерно может привести к интеллектуальному застою, к психологической травме, а при наличии ряда предпосылок — к неврозам и другим нервнопсихическим отклонениям.
Истории хорошо известны такого рода заболевания, достаточно распространенные в монастырях средневековой Европы. С наибольшей силой муки искушения возникают тогда, когда устанавливается морально и юридически регламентированный, строгий, подавляющий человеческие желания запрет половой жизни.
Нередко психические расстройства, которые бесспорно являются продуктом ряда сложных факторов (наследственности, религиозных внушений, деформации социальной жизни и пр., имеют и вполне определенную подоплеку: объективно они объясняются столкновением двух противоположных моментов — неудовлетворенного полового влечения и сознания греховности этой могучей жажды жизни. При этом больные испытывают чувство, что они охвачены нечистой силой, что в них каким-то образом проник чужой и опасный дух искушения, нашептывающий «грязные слова», возбуждающий греховные желания, рисующий перед глазами кошмарные эротические картины. Борьба с собственным инстинктом приобретает иллюзорный характер столкновения с чуждой, проникающей извне демонической силой. Это форма особого раздвоения человека и распада личности под влиянием мучительной коллизии сознания. Примеры такого «религиозно-эротического сумасшествия» приводит швейцарский психиатр Форель.
Факты показывают, что половой инстинкт — это могущественная сила, подчиняющая себе и тех, кто, лицемерно или искренне заблуждаясь, пытается его отрицать.
Обычно религиозные фанатики — люди жестокие, лишенные какой бы то ни было эмоциональной жизненной теплоты. Им свойственна суровая прямолинейность мышления, свидетельствующая об отрыве от жизни, от ее радостей и красоты.
В «Монахине» Дидро достоверно описал эту вызванную стремлением к целомудрию деформацию мышления. Указывая на психические отклонения монахинь, ставших жертвами католической религии, он делает вывод: «Вот результат монастырского уединения. Человек рожден для общества. Оторвите его от него, изолируйте — и мысли его придут в расстройство, характер извратится, тысяча смешных страстей поднимется в сердце».
Порой утверждают, что «платоническая любовь» существует, поскольку каждому известны конкретные случаи проявления чувства женщины к мужчине или мужчины к женщине без какого бы то ни было физического, сексуального контакта.
Платоническая, внефизиологическая, «эфемерная» любовь между мужчиной и женщиной, то есть любовь без объективно действующего полового влечения, в рамках социальной жизни не существует. Человек может в данный момент не осознавать существующего полового влечения. Однако возможен и более сложный, достаточно распространенный вариант. Человек может осознавать половое влечение, но не доходить до совершения полового акта или даже до объятий и поцелуев. Этот вариант обычно характерен для первой, чисто эмоциональной и до некоторой степени самоцельной эстетической фазы любви.
Возникшее чувство не требует немедленного осуществления полового акта. Любовь, естественно, возникает прежде всего в высшей сфере идеализации. Таким образом, создается иллюзия, что ничего общего с инстинктом продолжения рода, с половым влечением любовь не имеет. Но влюбленный, как активный субъект, рано или поздно начинает испытывать, хотя и в завуалированной форме, половое влечение. Он все конкретнее и действеннее стремится к половой близости. Подобно героям Анатоля Франса в его «Восстании ангелов» влюбленный спускается с неба и находит земную женщину, ради обладания которой он согласен принять на себя грех.
В некоторых случаях на протяжении нескольких лет, а иногда в продолжение всего периода любви половая близость может оставаться практически не осуществленной в силу различных объективных или субъективных жизненных препятствий: недостаточной зрелости (в ранней юности), социальных запретов, отсутствия взаимности у одной из сторон, моральных предрассудков, разлуки, наступления старости и т. д.
Петрарка пылко воспевает свою чисто «платоническую» любовь к Лауре. Но у этой «платонической» любви была своя биологическая основа — половое влечение. Петрарка отнюдь не отличался бесстрастностью. По его собственному признанию, наслаждения любви не были ему чужды. Он признает, что Лаура ведет его к небу, но в то же время у него возникают греховные желания. «Сжигаемый внутренним огнем, — пишет М. Дубинский,— он переходил из одного города в другой, из одной деревни в другую, и немудрено, что случайные встречи с женщинами, менее Лауры дорожившими своей нравственной репутацией, находили в его горячей крови достаточный материал для превращения невольника платонической любви в усердного жреца греховных наслаждений».
Позднее гениальный поэт трагедий сердца и мысли Гёте также переживал подобную ситуацию. Он страстно влюбился в Шарлотту фон Штейн, которая настаивала на «чисто платонической дружбе», на «небесных чувствах» без земных вожделений, тогда как мысли поэта были далеки от такой призрачной философии дружбы. Гёте «жаждет обладать женщиной». Некоторые биографы Гёте не без основания утверждают, что и эта его платоническая любовь имела эротическую основу.
Обычно, если так называемая «платоническая» любовь является вынужденной, то есть половое влечение подавляется, происходит особая компенсация недостающих элементов любви, находится объект — заместитель чувств. Так, воспевая недосягаемый образ Лауры, Петрарка в то же время встречается с такими женщинами, которые, не обладая неземными качествами, удовлетворяют его чувственность.
Признание плотского начала и в самой возвышенной любви имеет свою историю. Человечество, в пламени революций освобождаясь от пут средневекового феодализма, продолжало испытывать смущение, лишь только речь заходила о половом влечении. Монахи без устали твердили, что постыдное «дело плоти», освященное брачным договором как традиционное грехопадение, как необходимое для жизни зло, должно совершаться в условиях духовного карантина. Воспроизводство венца творения требует будто бы особого ритуала осквернения святости человека.
В наше время идея о мнимой греховности тела навсегда забыта. Дух человека существует в единстве с телом, не испытывая комплекса греховности. Это единство противоположностей рождает гармонию. Стефан Цвейг пишет, что «страстное преклонение, хотя бы в самой чистой форме, направлено к женщине, оно бессознательно стремится к обладанию телом — к этому естественному символу самого тесного слияния».
Приверженцы мистики и благочестия защищают фальшивое отношение к природе человека. Они постоянно подвергают нападкам его абсолютно естественные чувства и переживания. Наука полностью разоблачила эти вредные, антигуманные притязания мистики.
Лучший в своём роде таунхаус Лондон готов принять посетителей. На Tranio.Ru представлены десятки объектов недвижимости в Лондоне: от небольших апартаментов в Челси до просторных двухуровневых пентхаусов и роскошных особняков в Кенсингтоне.
В конце прошлого и начале нынешнего века в цивилизованной Европе многие филистеры еще испытывали новозаветный стыд перед половым влечением. Ренессанс и буржуазные революции не уничтожили полностью религиозной фальши средневековья. Над человеком продолжало тяготеть проклятие пола и аскетическое, мещанское лицемерие по отношению к законам воспроизводства жизни. Человеческое тело, преданное анафеме церковью, все еще покорно сносило жестокий приговор минувшей эпохи. Блюстители морали считали своим «святым долгом» спасти человека от дьявольских искушений, защитить его глаза и мысли от соблазнов тела.
Опасение, что тело может совершить известное грехопадение, создавало атмосферу недоверия, постоянной слежки. Человек осужден был молчаливо переносить тиранию этих фальшивых, унаследованных от прошлой эпохи нравов. «Нельзя было и подумать, чтобы молодые люди одного и того же сословия, но разного пола отправились на прогулку без надзора, первая мысль, которая возникала у всех: может что-нибудь «случиться»... Если даже самым жарким летом молодые девушки играли в теннис в коротких платьях или с голыми руками, это было равносильно скандалу. Если хорошо воспитанная женщина в обществе клала ногу на ногу, мораль находила, что это ужасно и противоестественно, потому что из-под платья могут быть видны щиколотки. Солнцу, воде и воздуху не позволялось дотрагиваться до обнаженной кожи женщин. В море они с трудом передвигались в своих тяжелых костюмах... В пансионах и монастырях молодые девушки даже мыться должны были в длинных белых рубашках, чтобы забыть, что у них есть тело... Старые дамы умирали, и никто, кроме акушерки, супруга или служителя на похоронах ни разу за всю жизнь не видел их тела... Этот страх перед всем телесным и естественным проник повсюду — от высших слоев до народных низов...»
Вся эта моральная дискриминация человеческого тела, без сомнения, осуществлялась под непосредственным воздействием проповедей, заклинаний и традиций католической церкви.
Бертран Рассел, говоря об аскетизме христианской религии, с тонкой иронией замечает, что избегать абсолютно естественного означает усиливать, при этом в самой болезненной форме, интерес к нему, ибо сила желания пропорциональна строгости запрета.
История любовного чувства. Е.Пушкарев
Эрос и культура: Философия любви и европейское искусство. В.П.Шестаков
Если устранить путаницу любви с псевдолюбовями. Е. Пушкарев
Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. Э.Гидденс
Идеал романтической любви в «постромантическую эпоху» Р.Г.Апресян
Любовь как рефлексивный проект самости. Г. Я. Стрельцова
Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев
