Суеверия и правда любви. М.О. Меньшиков. начало
Меньшиков Михаил Осипович, философ, публицист.
Даты жизни: 05/10/1859 -- 20/09/1918
Год: 1899, особо хотелось выделить, что книга написана в позапрошлом веке, но не менее актуальна и сегодня.
Часть I
I
Что думают о любовной страсти образованные люди? Что думали о ней выдающиеся философы, ученые, поэты?
Современная мысль оказалась здесь даже бессильнее древней. Как всякий предмет культа, половая любовь наименее освещена сознанием: чем больше уделялось внимания ей, тем она делалась все священнее и неприкосновеннее. Дошло до того, что критический взгляд на половую страсть, как и на всякий предмет культа, считается кощунством; раз установившийся, неподвижный канон любви принимается на веки бесспорным, для всех обязательным. Как и во всяком идолопоклонстве, здесь допустимо одно: поклонение, и в формах этого поклонения разрешается всякое преувеличение. В эту сторону обыкновенно и устремляется ум: стесненный в критике, направленный исключительно на похвалу, он в восторгах пред любовной страстью не знает уже меры. Как во всяком устаревшем культе, получается понимание предмета до такой степени одностороннее, что в нем не осталось и тени правды. Кончается тем, что столь жизненное и яркое явление обволакивается туманом самого пошлого суеверия; живой дух явления замирает в "букве", в книжной формуле, которой гипноз на целые века делается неодолимым.
О половой любви редкие люди в состоянии говорить спокойно; как магометане при слове Мекка, мы при слове "любовь" испытываем потребность проделать все то, что требует вековой культ любви: вздохнуть, принять нежный, задумчивый вид, произнести что-нибудь напыщенное или слащавое. Нам кажется, что это наше собственное, искреннее отношение к любви, а на самом деле это только обряд, машинально проделываемый нами по раз принятому образцу. Поэтому, очень трудно услышать о половой любви что-нибудь искреннее и свежее. Даже иные серьезные моралисты, как Эмерсон (в "Опытах") или Адам Смит (в "Теории нравственных чувств"), заговорив о любви, начинают как-то приторно сюсюкать и пускать слюнки... Правда о любовной страсти доступна не образованному обществу и не его умственным вождям, а или людям высокого нравственного развития, или художественному гению, или грубому Цинизму людей, освободившихся от всякой морали.
"Любовь так же велика и таинственна, как смерть", - заявляет один поэт, адвокат и критик. "Любовь - царица мира! Она все", - восклицает один актер. "На свете одна любовь сама по себе, an und fur sich, - все остальное только для нее", - пишет один редактор и беллетрист. "Любовь это тот центр, то солнце, вокруг которого теснятся все побуждения человеческой души, все проявления человеческой воли", - заявляет другой писатель. "Что такое любовь? - захлебывается от восторга один автор исторических романов, седой и древний старец, - для полноты этого ответа недостаточно исчерпать все лексикальное богатство всех языков, наречий, подречий и говоров всего мира. Любовь - это мировой закон, такой же неизменный и непостижимый, как закон мирового тяготения... Любовь это основной закон жизни, дыхания всего живущего" и пр. и пр. Один старый газетный критик коротко, но внушительно заявляет: "Я признаю любовь силою равною теплу, свету, электричеству". Видите ли, даже не подобною силою, а равною! - "Любовь, как инстинкт, единственный фактор жизни", - кричит одна пожилая беллетристка, а один старый профессор истории и публицист впадает просто в какие-то конвульсии восторга, в какой-то бред о любви, который я даже и разобрать не в состоянии.
Некоторые писатели, впрочем, взглянули серьезнее на вопрос. Любовь, по мнению одного знаменитого романиста (Золя), "наблюдается в двух формах: пассивизма и садизма. Любовь первого рода - любовь подчинения, рабства, поклонения. Пассивист готов переносить с радостью все пытки и истязания от любимой руки. Это любовная кротость и покорность, доведенные до апогея. Садист сам должен истязать и тиранить любимое существо. Он может любить и обожать только то, что поддается его любовному самодурству. Это - любовный деспотизм и насилие... Такова современная патологическая любовь. Нормальная любовь имеет характер смешанный, пассивно-садический"... По другому автору (Мор Иокаи), любовь есть сила, торжествующая над умом; она - "победоносный враг логики, она тиранически подавляет царей и народы, созидает и разрушает жизнь, управляет невинностью и пороком, не делая различия между ними".
"Все любовные драмы настоящего времени, - говорит один французский писатель, - не более как продукт плоти и самого грубого инстинкта. Такого направления любви следует опасаться. К истинной любви могло бы подготовить нас воспитание. Необходимо развивать в ребенке чувства красоты, идеала, известную мягкость и нежность. Современное воспитание этому совершенно не удовлетворяет. И юноша, и девушка выходят на арену жизни эгоистичными, совершенно неподготовленными к священному культу любви".
Французы - этот античный народ современности - открыто признают культ половой любви "священным", как это было и в греко-римские времена. И признают это почти все, от покойного Ренана до юнейшего декадента...
Один русский журналист думает, что несчастия любви происходят от современного государственного и общественного строя. "В современном обществе, с его государственными законами и культурными потребностями, искушениями, приличиями и т.п., идеальная любовь - величайшее страдание. Истинная любовь редко совпадает с законностью, с общественными формами и обычаями; вследствие постоянной борьбы с этими препятствиями, она часто перерождается в нечто совсем уродливое, смешиваясь с самыми грубыми инстинктами... Любовь стала страданием уже с появлением первых зачатков культуры в человеческом обществе".
Всех правильнее отнесся к любви один талантливый русский фельетонист: "В жизни каждого из нас, - говорит он, - любовь играет самую незначительную роль, и то в ранней молодости. Но в разговорах, в условной лжи нашего существования, в области "нас возвышающего обмана" это по-прежнему великое, значительное и чуть-чуть не святое дело. Для того чтобы поддерживать обман и сгущать туман нашего сознания, существуют целые и многочисленные организации. Одни этот отживший вздор, который едва ли тысячного из нас сбил с пути или на путь направил, перелагают в стихи и прозу; другие облекают его в яркие краски; третьи - в музыкальные звуки; четвертые изображают на сцене; пятые разжигают критическим анализом и пр. пр. Все это искусства, которые кормятся около любви, а все они в общей сложности не составляют для нас того, чем была любовь в доброе старое время - искусства жизни"...
III
Целый ряд писателей и дам высказались в пользу "свободной" любви (т.е. прелюбодейной) и в пользу извращений ее в стиле конца века.
"Извращение любви, - говорит г. Жюль Буа, - является вследствие желания рельефнее выразить любовь. Если для низменных натур извращение любви является предметом грубого разврата, то для возвышенной души оно представляет неиссякаемый источник мечтаний. Из всех форм современного брака я предпочитаю свободный брак, дающий нам громадные преимущества. Всю жизнь мы не в силах провести с одной женщиной. Мы ищем новых ощущений, новых встреч. Если бы мы ограничились одной женщиной, это было бы лицемерием. Альфред Мюссе подарил Жорж Санд свою меланхолическую музу, но явилась любовь Пьера Леру, - и Жорж Санд узнала социальные идеи. Так и мы, из каждой связи, из каждого брака, из каждого увлечения выносим нечто новое, возвышающее и дополняющее наши мысли и чувства".
"...Извращенной любви, - говорит г-жа Отеро, - вовсе нет. Раз я люблю человека и он любит меня, то вполне естественно, что мы оба стараемся выразить наши ласки возможно ярче, необычайнее, разнообразнее... Единственное извращение любви - платонизм... Я полюбила, когда мне было 18 лет и более недели не могла заниматься вздохами, клятвами, флиртом. Спустя неделю, я уже лежала в объятиях милого и принадлежала ему вполне".
К этим же откровенным взглядам присоединяется и одна старая русская писательница. "При существующей выработанности натур, - говорит она, - когда душа человека становится более чуткой и восприимчивой, ни женщина, ни мужчина не могут вполне удовлетворяться чувством к одному. Можно одновременно испытывать искреннюю любовь к двоим, все равно будет ли этот второй женщина или мужчина..." "Друзья дома" - необходимейший элемент семейного счастья конца века. Умело пользуясь присутствием друга дома, женщина имеет в руках рычаг, могущий доставлять ей все, начиная от возможности мести до... ложи в итальянскую оперу".
"Можно ли изменить, любя? - спрашивает писательница и отвечает не колеблясь. - Можно и, пожалуй, должно, особенно в наше время... Самая здоровая и вкусно приготовленная пища надоедает... После легкого флирта, с последствиями или без них, женщина делается нежнее к своему мужу... Ешь белый хлеб, захочется черного..."
"Говорить мужу или не говорить, если жена полюбила другого?" Русская писательница утверждает, что умные женщины конца века решают двояко; если любовник беден или не свободен, то мужу не говорят, если же богат и "скандал разрыва, даже разлука с детьми будут хорошо вознаграждены и ее ожидает роскошное гнездышко, пара гнедых и другие атрибуты женского счастья, то умная женщина смело сознается в своем поступке".
начало --- читать дальше – часть 2 >>>
Литература сыграла огромную роль в любовном культе. Меньшиков М.О.
Мужчина и женщина: совместимость, любовь. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: отношения. Е. Пушкарев
Мужчина и женщина: лидерство в любви и браке. Е Пушкарев
Демистификация любви. А.Орлов.
Концепт любви в русском языковом сознании. С.Воркачёв.